Археологические находки из Ильской стоянки. Раскопки В.А. Городцова. Иллюстрация из сборника Материалы и исследования по археологии СССР. № 2. М.; Л., 1941. С. 21.
Наблюдая за развитием исследования палеолита в пределах Восточной Европы и Северной Азии легко заметить у исследователей некоторую склонность к преувеличению дат открываемых ими памятников. Склонность эта иногда так велика, что побуждает выдавать пережиточные формы изделий из камня и даже простые осколки за руководящие и замалчивать те находки, которые указывают на более позднее и более верное время. Первый пример такого отношения явил В.В. Хвойко. Желая внушить, что им открыты в Кирилловской стоянке самые древние человеческие орудия, он демонстрировал и издавал только осколки, уверяя, что это и есть орудия, так как иных форм орудий в стоянке нет, да и не может быть. Когда же раскопку провели другие лица, то им удалось найти вполне типичные орудия, определявшие время стоянки в верхнем палеолите.
Второй пример явил французский археолог Ж. де-Бай (de Baye), который очень неосторожно отнес стоянку Афонтовой горы ко времени мустьерской культуры, когда в действительности она относится к гораздо более позднему времени. Ошибка де-Бая, по-видимому, произошла вследствие его торопливости: он поспешил поставить определение времени на недостаточных материалах. Но плохо то, что его неверное определение времени стоянки поддержали в более поздних работах русские исследователи (И.Т. Савенков и др.), в руках которых уже были типичные формы, ясно указывающие на более позднее время. Ошибку И.Т. Савенкова исправил Н.К. Ауэрбах. Другую ошибку де-Бая, в отношении времени стоянки в Ильской, очень долго не только не исправляли, но и подтверждали, вводя неверно определенную стоянку в тип, с которым начали сравнивать другие стоянки. Неправильное представление об Ильской стоянке получило распространение не только среди археологов, но и работников других научных дисциплин. Вот так, например, пишет В.И. Громов: «Фауна единственной здесь [в русской равнине] мустьерской стоянки Ильской, по данным В.И. Громовой показывает совершенно отличный фаунистический комплекс от верхнепалеолитического прежде всего своим характерным преобладанием Bovidae». Из этой цитаты видно стремление установить особый фаунистический тип для мустьерской культуры русской равнины. решив совершенно правильно, что Ильская стоянка относится ко второй половине более теплой предвюрмской эпохи, В.И. Громов все-таки относит ее ко времени мустьерской культуры, хотя бы уже известны факты, указывающие, что к предвюрмской теплой эпохе относится культура, не имеющая ничего общего с мустьерской.
Неверное определение времени Ильской стоянки мною лично замечено еще в 1928 г., когда впервые удалось увидеть орудия из этой стоянки в Краснодарском музее, которые ясно указывали, что они не мустьерского времени. Это побудило меня тогда побывать на месте самой стоянки, которую в то время раскапывал С.Н. Замятнин, и там я еще больше убедился в том, что не только орудия, но и условия геологического залегания памятников Ильской стоянки указывают на принадлежность ее не к мустьерскому, а к более позднему времени.
В 1936 г. я решил произвести раскопки в Ильской стоянке, чтобы более основательно решить вопрос о времени ее. Работа велась с 18 июля по 12 августа, и достигнутые результаты оправдали ожидания: стоянка, действительно, оказалась не мустьерской, а солютрейской; ее время совпадает с средним горизонтом средней поры палеолитической эпохи нашей классификации.
Географические и геологические условия
Стоянка занимает место в расстоянии трех километров к югу от центра Ильской станицы, расположенной при железнодорожном пути, километрах в 30 от г. Краснодара. Станица стоит на берегах речки Или, у выхода ее из горного ущелья в поемную долину р. Кубани. Палеолитическая же стоянка находится в одном километре к югу от южной окраины станицы, на левом берегу р. или.
Местность представляет вогнутый береговой скат, обращенный к юго-востоку. Вогнутость ската сообщает местности некоторую обособленность. С севера она охватывается береговым гребнем, с юга – речкой Илью, с запада – ущельем пересыхающего ручья, впадающего в Иль, и только с востока остается более открытою. В древности тот же характер местности был еще более выражен, так как северный береговой гребень тогда являлся во много раз круче и неприступнее. Слагающие его скалы, теперь закрытые осыпями, выдавались наружу в виде навесов, один из которых еще наблюдается здесь и в настоящее время. Иль, судя по ее террасам, временами принимала вид очень мощного потока, воды которого в период рисского оледенения поднимались метров на 20, а в период вюрмского оледенения – метров на 10 выше современного ее уровня. Высокие воды сильно разрушали доломитовые известняки коренного берега, образуя недоступные кручи и навесы, которые могли служить для первобытных людей не только защитой от диких животных, но и убежищем от непогоды.
Хорошие питьевые воды и хорошие климатические условия способны были привлекать сюда человека, и в древнее время он долго пользовался местностью для своих стоянок.
Идя от современной реки Или к гребню коренного берега, легко заметить на подъеме три террасы: 1) нижнюю аллювиальную, 2) среднюю или первую надпойменную и 3) вторую надпойменную, перекрытую осыпями и делювиальными отложениями. Аллювиальная терраса здесь имеет совершенно незначительное развитие как в высоту так и в ширину.
К истории исследования стоянки
Ильская палеолитическая стоянка открыта в 1898 г. известным французским археологом Ж. де-Баем; первые же находки предметов стоянки сделаны при разведках на нефть; материалы были предоставлены Ж. де-Баю, который и определил их мустьерский тип. Производил ли он раскопки на месте вновь обнаруженной стоянки, неизвестно, но, вероятнее всего, не производил. Коллекцию предметов он переправил во Францию. Русские археологи того времени коллекции, насколько мне известно, совсем не видали и весть об открытии приняли на веру. В 1908 году, т.е. спустя десять лет, стоянку посетил геолог Н.И. Криштафович, определивший правильно принадлежность стоянки к межледниковой эпохе, но раскопок им не производилось. В последующие 15 лет Ильскую стоянку как будто никто из исследователей не посетил. В это время у некоторых русских исследователей являлось сомнение в самом существовании стоянки, но ее отнюдь не забывали и вводили в курс археологических институтов и университетов, и лишь отсутствие средств являлось препятствием к ее раскопкам, которые удалось осуществить в 1926 и 1928 гг. С.Н. Замятнину. С.А. Захаров первый установил связь нижнего горизонта стоянки с ископаемой почвой, что совершенно верно, но указанное им существование другого ископаемого почвенного горизонта залегающего выше слоя с культурными остатками, в наших раскопках не наблюдалось, хотя возможность существования его может оправдаться уже тем, что в делювии поверхность каждого слоя служила почвенным слоем для покрывавшей его растительности. По мнению В.И. Громова, возраст первый надпойменной террасы определяется как вюрмский, а второй надпойменной – как рисский. Возраст же палеолитической стоянки соответствует времени начала аккумуляции аллювиальной толщи вюрмской (первой надпойменной) террасы и таким образом датируется началом вюрма. При столь ясном определении геологического возраста В.И. Громов, вслед за Ж. де-Баем, утверждает, что Ильская стоянка относится ко времени мустьерских культур, время которых должно совпадать со временем не вюрмского, а рисского оледенения и его начальной стадии отступления. Противоречивость в определении возраста стоянки и геологических отложений, содержащих ее, была замечена мною, и это еще более заставило меня относить Ильскую стоянку не к мустьерскому, а к значительно более позднему времени, на что указывали и типы каменных орудий, среди которых фигурируют такие, как grattoire carene, burin busque, ножевидные узкие пластинки, отбитые от пирамидальных нуклеусов, и даже лавролистные, с обеих плоскостей ретушированные, солютрейские остроконечники.
В.А. ГОРОДЦОВ
Материал опубликован: Городцов В.А. Результаты исследования Ильской палеолитической стоянки (предварительное сообщение) // Материалы и исследования по археологии СССР. № 2. М.; Л.: Наука, 1941. С. 7-12.
