Группа заключенных эсеров в Акатуйской тюрьме Нерчинской каторги. Фото с сайта «Сибирь и ссылка: Siberia and the Exile».
В 1912 г. на должность губернатора Забайкальской области высочайшим указом был назначен бывший начальник штаба Кубанского казачьего войска генерал-майор Андрей Иванович Кияшко. Генерал Кияшко был потомственный кубанский казак и происходил из старинного казачьего рода. Андрей Иванович окончил академию Генерального штаба и имел большой опыт управления: он назначался командиром полка, отдела, и в 1907 г. был назначен начальником штаба войска. Аттестационной комиссией в 1912 г. было признано необходимым его повышение и назначение на должность наказного атамана одного из казачьих войск. Вскоре это назначение состоялось и 30 мая Андрей Иванович в Чите вступил в должность наказного атамана Забайкальского казачьего войска [1].
Андрей Иванович прибыл в край, который давно стал местом для ссылки политических преступников. С XVIII в. Забайкалье стало основным регионом, где использовался труд ссыльнокаторжных в горнорудной промышленности. Постепенно из тюрем сформировался целый комплекс, получивший название Нерчинская каторга. Многочисленные тюрьмы были наполнены представителями самых крайних политических взглядов, многие из которых открыто заявляли о своем противодействии официальной власти в лице тюремного руководства, подкупали служащих тюремного ведомства и жили в совершенно свободном режиме, позволяя себе отлучаться на несколько дней в близлежащие селения [2]. Подавляющую часть каторжан составляли молодые люди в возрасте 21-30 лет, малограмотные крестьяне и рабочие. В сентябре 1912 г. губернатор лично убедился в недопустимом поведении арестантов Алгачинской и Кутомарской тюрем. Как человек военный и прямой, генерал Кияшко сразу заметил разложение дисциплины, которое было допущено начальником тюрьмы, сменив посленего, он добился введения законного порядка [3[. Особенно сопротивлявшиеся осужденные были посажены в отдельные камеры и закованы в кандалы, а прочие лишены всяких льгот и поблажек.
Активные действия нового губернатора области вызывали широкий общественный резонанс, особенно в среде социал-демократов и эсеров. О попытке массового самоубийства заключенных в знак протеста ужесточению дисциплины в Алгачах сообщала «Правда» [4].
Вследствие ужесточения дисциплинарного режима арестанты возненавидели генерал-майора Кияшко, который уже и до этого вызывал их недовольство своим консерватизмом и преданностью императору. Заключенные Кутомарской и Зерентуйской тюрем объявили генерала врагом и запланировали покушение на него, которое могло бы быть исполнено третьими лицами, не находившимися под особым вниманием со стороны жандармерии.
При посещении Андреем Ивановичем селения Нерчинский завод, располагавшегося близ Нерчинской каторги, вечером 15 сентября 1912 г. на него было совершено нападение дворянкой Еленой Смольяниновой, сожительницей одного из арестантов. К счастью, генерал не пострадал – злоумышленница в темноте промахнулась и распорола кинжалом лишь рукав шинели, от чего он получил «легкую контузию правого плеча». Слух о совершенном Е. Смольяниновой покушении быстро проник в Зерентуйскую каторжную тюрьму и «был встречен каторжанами с ликованием» [5].
Озлобленные неудачей, каторжане вновь занялись организацией нового покушения на генерала. Нужно заметить, что политические ссыльные в своем подавляющем большинстве являлись социалистами-эссерами и сторонниками смены власти, они стремились к устранению главных своих противников – губернаторов, министров, членов правительства. Заключенных активно поддерживали депутаты социал-демокатической партии в Государственной думе, которые 21 января 1913 г. огласили заявление министрам внутренних дел и юстиции по поводу незакономерных действий администраций каторжных тюрем по отношению к заключенным. Оно было подписано 64 депутатами. Вот, что написано в нем: «К концу лета 1912 г. быт всей Нерчинской каторги подвергается коренному изменению, сразу же вызвавшему целый ряд тяжких осложнений, до сих пор грозящих самой жизни каторжан…» [6]. Далее сообщалось о массовых самоубийствах политических заключенных в целях отмены введенного дисциплинарного режима, при этом ни слова не говорилось ранее бывших нарушениях каторжанами дисциплины и их связях с покушением на губернатора. 30 января спешность заявления была отклонена и оно передано в комиссию для подготовки доклада, который однако не подготовили. Вскоре проведенная профильными министерствами проверка подтвердила законность действий военного губернатора. Однако сам доклад не был подготовлен и 29 ноября 35 депутатов Думы (А.Ф. Керенский, П.Н. Милюков, Г.И. Петровский и др.) обратились к председателю Думы М.В. Родзянко с напоминанием о запросе и требованием на ближайшем заседании Думы обсудить вопрос о событиях в каторжных тюрьмах [7].
Доклад комиссии по запросу депутатов включили в повестку заседаний 4-й Государственной думы только 24 марта 1914 г. Его составители признали, что действия администраций Зерентуйской, Алгачинской и Кутомарской тюрем, военного губернатора Забайкальской области А.И. Кияшко и инспектора Главного тюремного управления П.И. Сементовского не во всем были законными и в нормативной базе тюремной системы имеются существенные противоречия. Обсуждение доклада состоялось на 59-м заседании Думы, но он был принят с поправками редакционной комиссии, представляющей, будто бы произошедшие экзекуции политических ссыльнокаторжных на Нерчинской каторге имели случайный и не систематический характер [8].
Еще ноябре 1912 г. директор Департамента полиции МВД С.П. Велецкий сообщал генералу Кияшко, что на него вновь готовится покушение «могущими прибыть в Читу из-за границы террористами» [9]. В целях безопасности к генералу были приставлены двое телохранителей, сопровождавших его во всех общественных местах и в дни приема посетителей. При посещении театра Андрей Иванович должен был проходить в свою ложу особым ходом через фойе, у ложи помещался телохранитель, а два агента наружного наблюдения занимали место на галерее, напротив губернаторской ложи. Департаментом полиции была установлена охрана генерала даже во время следования из Читы в Санкт-Петербург. На всех станциях, где губернатор выходил, незаметно находились одетые в гражданский мундир местные жандармы, наблюдающие за всеми, кто приближался к нему. В своих письмах Андрей Иванович писал: «…за последнее время я довольно часто получаю анонимные письма с угрозою убить меня, если я не изменю своего направления и деятельности, но этим письмам я не придаю никакого значения» [10]. Подобные письма он начал получать еще на Кубани. Вот одно из них: «Кияшко. Требуем от вас не писать, больше черносотенно-хулиганских царских статей в Кубанских областных ведомостях». Андрей Иванович не счел нужным составлять пространный ответ: «Считаю нравственным и служебным долгом сообщить «анархистам-коммунистам» и всякого рода «истам»…1. Не испугаете. 2. Не читать, не отвечать больше не буду. 3. Долг перед Царем и Родиной выполню свято, согласно данной мне присяге» [11].
Необходимо отметить, что генерал совершенно по-христиански относился к покушавшимся на него лицам и был верен своей присяге. В приказе, изданном через несколько дней после совершившегося покушения в 1912 г., он писал: «…как истый казак душой и телом, как потомок славных рыцарей Запорожцев, скажу Вам прямо дорогие Забайкальские казаки, что меня такими выпадами не запугать. Свято чтя казачий завет «За Веру, Царя и Родину», буду нести порученное мне Царем-Батюшкой дело по Царской присяге и чистой совести…» [12].
Таким образом, конфронтация революционно настроенных политических сил с генералом-консерватором очевидна. Уместно отметить, что благодаря усиленным действиям Иркутского губернского жандармского управления и Департамента полиции МВД жизнь генерала больше не подвергалась опасности, хотя время от времени он получал письменные угрозы. Твердость в управлении и широкая социальная политика привлекли к нему любовь населения области. Несмотря на тяжелое положение в годы Великой войны, генерал пытался предпринять все меры к облегчению жизни населения. Но, к сожалению, в 1917 г. по причине ухудшающегося здоровья он должен был покинуть область, заботу о которой в течение 5 лет считал своим отеческим долгом и обязанностью. Смерть, так неожиданно настигшая Андрея Ивановича в г. Ташкенте, была, безусловно, связана с его активной деятельностью по наведению порядка на каторге во время губернаторства в Забайкалье. О последних днях генерала писала его жена Елена Ивановна Кияшко: «Он природный казак, а ехал на Кубань послужить своему родному войску. Но не удалось ему это, и он умер мученической смертью. Я и дочь остались без всяких средств к жизни, вещи все разграблены…» [13]. Некоторые из очевидцев говорили, что расправой над группой офицеров (среди которых был А.И. Кияшко) руководили бывшие политкаторжане, которые отвезли арестованных в крепость и там зарубили шашками [14].
Н.В. КИЯШКО
ПРИМЕЧАНИЯ:
- Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 1553. Оп. 1. Д. 32. Л. 176.
- Батоева С.А. Роль политических заключенных в социально-культурном развитии дореволюционного Забайкалья // Наука и современное общество. № 2 (8). Чита, 2010. С. 109.
- Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 102. Особый отдел (далее – ОО). Оп. 1912. Д. 274. Л. 25, 26.
- Правда. 1912. 7 ноября.
- ГАРФ. Ф. 102. Оп. 1912. Д. 274, Л. 47об; Новое время. 1912. 1 октября (18 сентября).
- ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 243. Д. 155. Л. 20, 20об, 21.
- Государственный архив Иркутской области. Ф. 600. Оп. 1. Д. 714. Л. 42; Российский государственный исторический архив. Ф. 127б. Оп. 5. Д. 866. Л. 26.
- Шиловский М.В. Революционеры на сибирской каторге (1906 – февраль 1917 г.): поведенческие стереотипы и специфика участия в протестных акциях // Сибирь и ссылка: Siberia and the Exile. История пенитенциарной политики Российского государства и Сибирь XVIII-XXI веков [Электронный ресурс] URL: http://penpolit.ru/papers/detail2.php?ELEMENT_ID=1227 (дата обращения: 14.09.2014)
- ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 243. Д. 155. Л. 66.
- Там же.
- Государственный архив Забайкальского края (далее – ГАЗК). Ф.13. Оп. 4. Д. 1. Л. 93об.
- Кияшко Н. Генерал-лейтенант Андрей Иванович Кияшко на Кубани // Вестник архивиста Кубани: научный историко-архивный альманах № 7. Краснодар, 2012. С. 104.
- ГАКК. Ф. 396. Оп. 5. Д. 500. Л. 143.
- Гнесин Ф. Туркестан в дни революции и большевизма (краткое описание хода событий в Ташкенте, март – декабрь 1917 года) // Белый архив. Париж, 1926. № 1. С. 92-93.
Материал опубликован: Кияшко Н.В. Сибирская политическая каторга и забайкальский губернатор А.И. Кияшко // Сибирь в изменяющемся мире. История и современность: материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В.И. Дулова. – Иркутск: Изд-во Оттиск, 2015. – С. 153-156.
