Заселение казаками Закубанского края – одна из дискуссионных проблем Кавказской войны. Историки расходятся в оценке этого явления – от апологетики казачества до обвинений России в геноциде адыгов. Нередко наиболее резкие суждения высказывают дилетанты. Объективную оценку этому процессу и его итогам дали кубанские историки, краеведы А.М. Авраменко, О.В. Матвеев, П.П. Матющенко, В.Н. Ратушняк. В статье «Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма» авторы высказывают аргументированное мнение о том, что вызывает сомнение применение термина «геноцид» к политике царизма по отношению к адыгам [1].
Представляется важным обратиться по этому вопросу к трудам П.П. Короленко, бывшего не только историком, но и очевидцем описываемых событий. В 1866–1867 гг. по окончании Кавказской войны, а с ней и колонизации Закубанья и южного склона Кавказского хребта был командирован для осмотра вновь устроенных там станиц генерал-лейтенант П.Д. Бабыч. При нем помощником адъютанта служил и Прокофий Петрович Короленко. Именно тогда исследователь увидел злоключения казаков, и это сильно повлияло на некоторую субъективность подхода к проблемам оценки заселения Закубанья [2].
П.П. Короленко вопросы заселения Закубанья исследовал на протяжении почти 50 лет. Впервые историк затрагивает эту тему в 1864 г. в статье, напечатанной в «Записках Кавказского отделения Русского географического общества», с которым был тесно связан [3]. Одной из последних работ Прокофия Петровича был его труд «Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на западном Кавказе», изданный в 1911 г. Эта работа талантливого кубанского историка-краеведа по своему объему и характеру – монография, всесторонне исследующая многие проблемы переселения казаков за Кубань. Хотя, по мнению М.А. Дикарева, указанная работа Короленко и вызывает сомнения в авторстве [4], но документальных доказательств, подтверждающих присвоение историком материалов кубанского поэта и прозаика В.С. Мовы по вопросу принудительного переселения казаков в Закубанье в 1860-е гг., нет.
Нами найдены архивные материалы, доказывающие интенсивную и длительную работу П.П. Короленко над этим вопросом. Так, в письмах зятя Прокофия Петровича (мужа младшей дочери Ольги) В.И. Кувшинского, проживавшего в Ставрополе и имевшего возможность работать в архиве, сообщается, что в фонде историка-краеведа И.Д. Попки имеются материалы о «нежелании черноморцев переселяться за Кубань за 1862 год, письма, относящиеся к покорению Западного Кавказа» и другие документы[5]. Учитывая интерес к этой теме П.П. Короленко, Кувшинский высылал копии найденных документов ученому. Прокофий Петрович впоследствии неоднократно ссылается на материалы вышеназванного архивного фонда И.Д. Попки. Так, Короленко в своей работе в списке «источники» указывает «Архив генерала И.Д. Попки» [6].
Несмотря на имеющиеся в этом исследовании субъективизм в освещении отдельных проблем, труд этот имеет большое историческое значение для всех интересующихся прошлым Кубанского казачьего войска. В своей монографии П.П. Короленко затрагивает вопросы, посвященные причинам заселения, методам заселения, созданию Кубанской области и Кубанского войска, сопротивлению казачества насильственному переселению станицами, проблемам заселения Нагорной полосы и другим немаловажным проблемам.
Прокофий Петрович высказывает свое собственное мнение об авторах этой реформы графе Н.И. Евдокимове и князе А.И. Барятинском. Они, по словам историка, были ненавистниками черноморского казачества. Именно они хотели упразднить самобытность, или, как выражался Короленко, «самостийность» черноморского казачества [7], хотя эти люди просто выполняли заказ государства. Правительство подозрительно относилось к черноморской старшине, не забывшей еще окончательно дух запорожской вольницы.
Назначенный в 1856 г. командиром Отдельного Кавказского корпуса (преобразованного в Кавказскую армию) генерал А.И. Барятинский решил коренным образом изменить систему русской колонизации черкесских земель. Следовало решить трудный вопрос: где взять столько народа, чтобы сразу двинуть закубанскую колонизацию в больших размерах с целью быстрого окончания Кавказской войны. В связи с этим возникали проблемы, требующие незамедлительного решения. Переселение массами казаков Кавказских войск из старых на новые линии понизило бы их боеспособность. Переселение же крестьян из внутренних губерний в Закубанье невозможно, так как они не владеют оружием и не могут быть поселены на передовых линиях. Селить же крестьян на старых линиях, выдвигая вперед казаков, – удваивать расходы казны и усиливать бытовые заботы казаков. Прокофий Петрович в статье «Ведомость русской колонизации Закубанского края на Западном Кавказе» подвел некоторые итоги расходов казны на такое трудное переселение [8].
Детальная разработка обширного проекта развития русского населения в Закубанском крае увеличением числа переселенцев в более короткое время была поручена наказному атаману Кубанского казачьего войска генерал-адъютанту графу Н.И. Евдокимову (с ноября 1860 г. – командующий войсками Кубанской области). По плану Евдокимова предполагалось переселить внутренние станицы войска в полном составе на передовые позиции. Как сообщает П.П. Короленко, 14 ноября 1860 г. граф Евдокимов конкретизировал план следующими уточнениями: все население должно находиться в местах доступных для войск; управляться поставленными над ними войсками; всех горцев выселить на равнины, прилегающие к левым берегам Кубани и Большой Лабы, «не занятые никем» [9].
С началом колонизации Закубанья по плану Евдокимова возникло множество проблем. Прокофий Петрович их конкретизировал. Во-первых, кавказское начальство не учло тот факт, что земли, с которых предполагалось переселение черноморцев, были закреплены за ними в вечное владение Жалованной грамотой Екатерины II в 1792 г., подтвержденной последующими монархами.
Во-вторых, казаки, да еще кавказские, являлись весьма опасными не только для кавказского начальства, но и для государства в целом. Нужно было их смешать с гражданским элементом и таким образом понизить их воинский дух [10].
В-третьих, Евдокимов не объявил на такое необыкновенное переселение станиц Высочайшего повеления (да такого и не было), а ссылался только на приказ главнокомандующего Кавказской армией, предполагавшего основать в 1861 г. за Кубанью 17 казачьих станиц, и приказал объявить в войске о том, что это будет последнее переселение.
В-четвертых, высшее военное начальство не ожидало, что начнутся волнения по всей Черномории.
Одной из немаловажных проблем, которую выразили жители станицы Старощербиновской в жалобе от 28 февраля 1862 г., явилось то, что при скором переселении они должны будут лишиться засеянных хлебов и весенних посевов на полях [11].
Столкнувшись с сопротивлением, Евдокимов понял невозможность переселения казаков в 1861 г. и доложил начальству. Распоряжение наказного атамана Кубанского казачьего войска генерал-адъютанта Евдокимова об отмене на текущий год предполагаемого переселения император утвердил 24 июня 1861 г. При этом император констатировал, что «казачье сословие предназначено в государственном быту для того, чтобы оберегать границы Империи, прилегающие к враждебным и неблагоустроенным племенам, и заселять отнимаемые у них земли». Далее император подтвердил, что черноморские и кавказские линейные казаки слиты ныне и навсегда воедино [12]. Таким образом, причинами заселения Закубанья, по мнению П.П. Короленко, были не только окончание Кавказской войны и необходимость закрепления завоеванного, но и стремление ликвидировать самостоятельность Черноморского казачьего войска.
Кроме черноморских и линейных казаков были переселены за Кубань казаки Азовского войска. Весной 1862 г. прибыла первая партия казаков-азовцев на Кубань. Расселяли их в станицах Новороссийской, Анапской, Благовещенской. Как писал П.П. Короленко, русское правительство, заселяя Закубанский край, не обращало внимание на удобство устройства станиц. Его цели – любой ценой вытеснить колонистами «туземных жителей», расселявшихся нередко в самых неудобных и труднодоступных местах.
Переселенцы, дойдя до предгорий, не хотели идти далее в горы. Но местное начальство гнало их насильно в отведенные им места для постоянного жительства [13]. Когда черкесы были вытеснены за море, казаки начали заниматься хозяйством. Но хлебопашество возможно было только в низменных местах, большей частью в поймах рек. Траву для скота приходилось косить высоко в горах, с трудом спуская копны сена в подворья. Из-за недостатка кормов и перемены климата начался падеж скота. Часты были неурожаи в горных местах.
Так, в станице Фанагорийской за три года (1864–1867) собрали только пятую часть высеянного зерна. Для поддержки хозяйств в Керчи войсковым начальством покупались быки и раздавались обедневшим переселенцам [14]. Среди переселенцев усиливалась смертность. После комиссии генералов П.Д. Бабыча и Геймана часть станиц, по топографическим и климатическим условиям, решено было упразднить.
В своей работе Короленко неоднократно отмечал, что территория Нагорной полосы была не пригодна для проживания казаков. Тогда правительство решилось отдать этот опустевший край для заселения желающим всякого звания, состояния, сословия и даже подданства. Обывателями Нагорной полосы могли быть иностранцы христианского вероисповедания. Появились и желающие: солдаты, отслужившие на Кавказе; русские крестьяне и рабочие, кому плохо жилось в России; шли из-за границы молдаване и болгары, греки, немцы и армяне.
Но основную массу переселенцев составляли казаки кавказских войск – бывшие черноморцы и линейцы. Они составляли примерно 60 процентов от общей численности переселенцев [15]. Все они мечтали о спокойной и обеспеченной жизни в Нагорной полосе. Они являлись в штабы кавказских линейных батальонов, предъявляли имевшиеся кое у кого из русских документы на свободное проживание или просто заявляли о своем прежнем месте жительства для наведения о них нужных справок; затем все эти лица заносились в списки колонистов, которые передавались в ближайшие поселковые правления закубанских переселенцев. Здесь колонисты зачислялись в обыватели Нагорной полосы. От иностранцев же никаких документов не спрашивали, а требовали только обязательно принять русское подданство.
Вольная колонизация имела преимущества перед правительственной. Казак водворялся и жил по инструкциям, отнимавшим у него свободу действий. Иная жизнь была у вольных переселенцев. Они сами избирали места для своих поселений, не стесняясь ни планами своих селений, ни числом поселенцев в них. Они, смотря по удобствам местности, образовывали большие и малые поселки, а то и одиночные хутора. Избрав места для жительства, колонисты рубили лес, брали камень и тут же устраивали жилища по своему усмотрению, без всяких посторонних указаний. Они хотя и считались в ведении военного начальства, но начальство это в дела колонистов не вмешивалось (шло естественное приспособление к условиям местной жизни).
В 1877 г. прием прибывших людей в нагорные обыватели был прекращен, и от кавказского наместника было получено повеление отложить дальнейшее заселение Нагорной полосы – впредь до приведения в «известность» казенных земель и лесов, в том числе и Нагорной полосы. Её принадлежность казне или Кубанскому войску не была выяснена (для этой цели проводилось межевание земель). Несмотря на прекращение колонизации Нагорной полосы, желающих здесь поселиться становилось все больше и больше. В редакционной заметке к работе отмечалось, что «этот натиск вольной колонизации указывает на то, что местность для поселения была не так ужасна, как обрисовывал ее Прокофий Петрович, и что, быть может, общинное пользование и насильственное водворение мешали колонизации психически, а не физически» [16].
Итак, по мнению П.П. Короленко, заселение Закубанья привело к очередному разорению казачества подобно Запорожской Сечи. Это переселение привело к обнищанию переселенцев-казаков. Сам Прокофий Петрович пишет: «Я знал многих пошедших на переселение за Кубань зажиточных хозяев, которые разорились этим переселением и дошли до нищеты. Так разорительно было это переселение для казаков» [17]. Правительство же осуществило свои планы: обезопасило себя от воинственного и хорошо организованного черноморского войска и установило охрану южных границ империи.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Авраменко А.М. Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма / А.М. Авраменко, О.В. Матвеев, П.П. Матющенко, В.Н. Ратушняк // Кавказская война: уроки и современность. Краснодар, 1995. С. 39.
[2]Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на Западном Кавказе // Кубанский сборник. Т 16. Екатеринодар, 1911. С. 399.
[3]Короленко П.П. Новые казачьи поселения в Закубанском крае. Записки Кавказского отделения Русского географического общества. Кн. 6. Тифлис, 1864. Паг. 2. С. 21–22.
[4] Чумаченко В.К. Судьба историко-этнографического наследия В.С. Мовы (Лиманского) в переписке М.А. Дикарева // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1996 год. Краснодар, 1997. С. 64.
[5]Государственный архив Краснодарского края. Ф. 670. Оп. 1. Д. 17. Л. 37, 37об.
[6]Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на Западном Кавказе… С. 268.
[7]Там же. С. 322.
[8]Короленко П.П. Ведомость русской колонизации Закубанского края на Западном Кавказе // Кубанские областные ведомости. 1894. 9 апреля. № 27.
[9]Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань. Русская колонизация на западном Кавказе… С. 311.
[10]Там же. С. 324.
[11]Там же. С. 329.
[12]Там же. С. 535–539.
[13]Там же С. 395.
[14]Там же. С. 397.
[15]Бентковский И.В. Заселение западных предгорий Главного Кавказского хребта // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар. 1883. С. 15–16.
[16]Короленко П.П. Переселение казаков за Кубань… С. 407.
[17]Там же. С. 380.
О.Н. Хвостенко,
аспирант кафедры дореволюционной отечественной истории
Кубанского государственного университета
Материал опубликован: Хвостенко О.Н. Некоторые проблемы колонизации Закубанья в 60-е гг. XIX в. (по материалам П.П. Короленко) // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сб. материалов IV междунар. науч.-практ. конф. / Департамент образования и науки Краснодар. края, Департамент культуры Краснодар. края, Кубан. казачье войско, Акад. маркетинга и соц.-информ. технологий. – Краснодар, 2006. – 414 с.
