Русская Православная Церковь на Кубани в период гитлеровской оккупации (по архивным документам и полевым материалам Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции)

Несмотря на наличие целого ряда публикаций о религиозной жизни на Кубани в период гитлеровской оккупации [1], остаётся немало открытых вопросов в изучении этой проблемы. Например, роль Русской православной церкви за рубежом в деле возрождения Церкви на оккупированной территории, кем и откуда доставлялись антиминсы во вновь открытые храмы, степень организованности и подчинённости церквей в рассматриваемый период. Целью данной статьи является рассмотрение изменений религиозной жизни кубанцев в период гитлеровской оккупации (август 1942 – февраль 1943 г.).

К лету 1942 г. количество православных приходов на территории Краснодарского края в результате их массового закрытия под давлением власти составляло всего лишь 7 (из них 4 обновленческих и 3 тихоновских) [2]. В период оккупации, по данным историка М.В. Шкаровского, в Краснодарском крае было открыто 229 храмов [3].

Возрождению религиозной жизни, как на Кубани, так и по всей территории СССР, способствовало начало военных действий. Для сплочения народов СССР и военно-политического союза с Великобританией и США И.В. Сталин встал перед необходимостью прекратить антицерковную компанию, имевшую крайне негативное воздействие на общественное мнение союзных держав. Другим серьёзным фактором в ослаблении репрессий было восстановление храмов и богослужений на территориях, находившихся под контролем Германии. Постепенно отвоёвывая их у немцев, «Вооружённые Силы и карательные органы СССР по политическим соображениям не могли сразу возобновлять на занимаемых территориях прежнюю репрессивную практику» [4].

Неудивительно, что на оккупированной немцами территории отмечался бурный всплеск религиозного сознания. В городах и в станицах верующие открывали сохранившиеся храмы или приспосабливали под них новые помещения, приносили иконы, церковную утварь, доставали священнические облачения. Когда всё было готово, приглашали батюшку, и освящался храм. Первоначально со стороны местного верующего населения в адрес германских войск изъявлялись чувства благодарности. Но вскоре эти чувства сменились негодованием и протестом против немцев. По воспоминаниям жительницы станицы Гурийской Белореченского района, немцы оборудовали помещение для богослужений: «Они так сделали, немцы, ну не дюже метра полтора подняли выше пол, шоб батюшку выше было видно. И вот сами немцы приходили во так, хвуражки и стоять, ни крестился, ни молился… стоял ни один, а много. А мама наша: «Я не пиду». А я среднего брата, он тысяча девятьсот двадцать девятого года, и говорю: «Коля, пойдём, помолимся, шоб папа с фронта вернулся. Мама не верыла, шо они молятся. Она говорыла – это лицемерство. Она выросла в церкви, она вот этим немцам никому она не верыла. Но оно и правда. [Открыли не для себя же?] Для нас, пошли мы… мы пошли, стоим, брату говорю: «Серёжа, не надо, у тебя рука болит, не надо!»… Он: «Няня, я молюсь, шоб папа пришёл». Вот он («батюшка» – Р.С.) читал, читал, а он наш дядько, Гуриевскый, а люди все плачуть стоять, каждого ж той брат, той сын. [А что читал?] Читает молитвы… читал, читал…, а немцы там один стоит, там другой, там трэтий, так фуражки держат, да большие, мы ж маленькие были, они дядькИ большие такие. Тада читал, читал. А наши в горах были уже, за Туапсе горы, а он тода и говОрыть, отож кадил этим: «Шоб наши врагы с гор не вернулися!» [Кто говорит, батюшка врагами кого называл?] Наших, совецких, отцов наших, братьев, сёстров всех… люди: «А-а». Мы ж молимся, шоб отец мой пришёл, мы бумагу получили, но мы этой бумагы не верым, мы надеемся, шо наш отец прыдёть, нас четверо. А он как сказал, и люди потрошку, потрошку, потрошку, и все вышли и больше в ту церковь нихто не пошёл. [А что за батюшка?] Наш Гуриевсий… тётки Верки Савчихи дядько, Киселёв его фамилия. [А звали как батюшку?] Иван. [Отец Иван?] Не знаю, его отцом нихто не звал, говорили: «Да то ж Ванька Киселёв, [Возможно он и не был священником?] Наверно и мы его с тех пор больше не видели… он наверно ещё раньше смотал, потому шо кода наши уже прышли, у нас полиции было много» [5].

Из текста, приведённого выше, следует и то, что священнослужители назначались немцами из числа местного населения (автором не выяснено кем осуществлялось их рукоположение). Приглашались местными жителями священники, работавшие до оккупации сторожами, дворниками, бухгалтерами. И тем и другим приходилось идти на серьёзные уступки немцам, направленные против советского режима. За это, после окончания войны, приходилось расплачиваться нередко ценою жизни. В связи с открытием церквей по хуторам и станицам в период оккупации служились благодарственные молебны. Так после ухода немцев все священники и диаконы Георгиевского храма г. Краснодара за возглашение многолетия новой власти получили по 10 лет тюремного заключения [6]. За причащение перед смертью и отпевание жены полицая священник этого же храма Кирилл Ильяшов был посажен в тюрьму, где находился до 1956 года, после освобождения умер [7]. О священнике ст. Убеженской отце Михаиле говорили: «Его вызвали при немцах в Краснодар и заставили службу служить. Он отслужил, за это его посадили…» [8]. Со стороны оккупационных властей священники за нарушение установленных правил подвергались угрозам, но случаев убийств нами не зафиксировано. Так в феврале 1943 г. о. Кирилл Ильяшов вместе со своей матушкой перед занятием города советскими войсками отпевали и хоронили повешенных немцами людей в вырытых между могилами ямах. «Когда наши вошли, о. Кирилл встречал их с хлебом и солью», – добавляет современник тех событий Дьяченко Эльза Сергеевна [9].

По воспоминаниям респондентов, церкви в некоторых станицах работали до оккупации по большим праздникам, и гитлеровцы их не открывали [10]. Более того, имеется немало свидетельств о том, что немцы при отступлении пытались уничтожать храмы. Так был заминирован храм в ст. Убеженской [11], сожжена церковь в ст. Новопашковской [12]. Некоторые храмы были разграблены, превращены в кинотеатр, конюшню, склад для боеприпасов, застенок гестапо, где убивали военнопленных и мирных граждан [13]. Эти и другие факторы обнажали перед людьми истинные цели оккупантов. Не оказали воздействия на население и обрядовые формы выражения религиозных чувств немцев: «Когда немец пришёл, он же немного открывал церкву, где щас амбулатория. Но они ж сами своих воинов, как идут на фронт, у них батюшка благословляет, молются и отправляют, причастие у них было – такой порядок. Они собрались на выгонок, и наверно ж приобщали солдат. У нас стол взяли и у других, и тогда в длину их сделали. Они в два ряда стоят, солдаты. Один подошёл, что-то даёт ему ложечку чайную и слово говорят: «Аминь, аминь». А мы вокруг стоим, слушаем, что же они делать будут, столы собрали, солдаты стоят. Они подходют, глотнут, что в ложечке, сам солдат говорит, а потом батюшка что-то за слова говорил. В сторону, другой. А на утро на машины и на передовую. [Столы для чего были накрыты?] На них ставили, наверное, продукты, чакушу, наверно свечки ставили. Но, как не то, а чужеземец» [14]. «Ходили (в церковь – С.Р.) молодёжь, певчие, даже немцы служили там, и своих убитых они хоронили около церкви. Батюшка наездной был, с Апшеронска приезжал. А они, как верующие, немцы, заносыли у эту цэркву своих покойников и тут же хоронили. Сейчас ходят там по тех могилках» [15].

Не отвергая религиозных чувств немцев, старожилы видели опасность и проявляли недоверие к их действиям. «[Как немцы относились к церкви?] Сад вокруг церкви выпилили, изгородь была деревянная попалили, но храм не тронули. [Почему попалили?] Они грелись, костры жгли. К нам принесли, наклали в печку, а один так замёрз… Были очень дерзкие, а были очень добрые…» [16]. «Сколько в войну я служил, – вспоминает Александр Иванович, в то время пономарь Георгиевского храма г. Краснодара, — ни разу они не причащались, не крестились. Просто смотрят, осматривают храм. А чтоб молились – нет» [17]. «Да, немцы открыли, но если бы они тут дольше побыли, они бы тут делов наделали. Была женщина тут, она видела список у немцев, куда были внесены все ударники, их на расстрел подписывали. [Зачем открывали они?] Они же верующие, только по-своему веровали. Они открыли её в церковной сторожке» [18].

Религиозная политика немцев, по мнению М. В. Шкаровского, сводилась к раздроблению Церкви, использованию её для помощи немецкой администрации, ликвидации православия после окончания войны и созданию новой религии, призванной воспитывать послушных поданных рейха [19].

Постепенно открытые в период оккупации храмы становились центрами религиозной жизнедеятельности, пробуждались глубокие патриотические чувства. Приходы стали активно собирать средства для действующей армии. Прихожанам Свято-Троицкого храма ст. Платнировской был передан привет от И. В. Сталина и благодарность Красной Армии за собранные средства на строительство танковой колонны «Защитник Юга» [20]. За 1944 г. в Кубанской епархии верующими «тихоновской» церкви было собрано 600 000 рублей на танковую колонну им. Александра Невского. Обновленцами, на нужды обороны — до 700 000 рублей [21]. В сентябре 1943 г., после избрания Патриарха, Правительство СССР разрешило возобновление церковной издательской деятельности, духовного образования.

В период оккупации был восстановлен обычай хождения по домам верующих с молитвой на праздник Рождества Христова, Крещения Господня и др. праздники. Уполномоченный докладывал, что эти хождения приняли массовый характер, подняли дух духовенства, «т. к. оно принималось с почётом не только верующими, но и в ряде случаев и не верующими». Крестные ходы в день Крещения Господня в 1944 г. проходили с огромным участием местных жителей, военных, председателя Совета, который и дал разрешение на проведение мероприятия. Священник Успенского молитвенного дома ст. Ладожской сообщал: «Мы – духовенство и наш приходской совет в праздник Крещения отправились к председателю станичного совета за получением разрешения пойти с крестным ходом в день Крещения на реку Кубань. Председатель с готовностью и любезностью разрешил и создался величественный агитационный праздник. Прекратились работы в колхозах и учреждениях и все пошли на наш церковный праздник. Берега Кубани были усеяны народом, было до 5 тысяч» [22].

Священник Петропавловского молитвенного дома ст. Дядьковской, говоря о крестном ходе, заявил: «Мы создали такой крестный ход на реку, о котором говорят и сейчас не только у нас, но даже в окружающих станицах» [23]. По рассказам жителей ст. Северской, в крестном ходе приняли участие военные, выставив свои машины вдоль берега. 25 мая 1944 г. в праздник Вознесения Господня священник храма х. Белый Павловского района, с разрешения председателя стан. совета, организовал крестный ход с участием хора певчих. Во время пути было совершено 6 молебнов, которые совершались во дворах верующих и около колодцев, с освящением воды и молением о даровании дождя [24]. Были также возобновлены крестные ходы вокруг церкви по случаю престольных и великих праздников, обновления икон [25]. Священники беспрепятственно освящали открывающиеся магазины, мастерские.

Годы Великой Отечественной войны стали временем ликвидации болезненных для Русской православной церкви обновленческого и григорианского расколов, спровоцированных и в значительной степени организованных государственными органами в период НЭПа 1920-х гг. Возросшие в годы войны авторитет, нравственная мощь, организационное укрепление Московской Патриархии, а также изменение отношения государства к ней способствовали изживанию остатков обновленческого раскола. На Кубани обновленческих приходов в период оккупации открывалось больше, поскольку приглашались на приходы заштатные священники, среди них было много обновленческих. Кроме того, на занятой германскими войсками территории Кубани активную деятельность вёл обновленческий архиепископ Краснодарский и Кубанский Владимир Иванов. Он рукополагал в сан священников, тем самым увеличивалось число обновленческого духовенства. «Тихоновские» приходы оставались в меньшинстве.

27 декабря 1944 г. Владимир Иванов подал в Патриархию покаянное обращение с просьбой о принятии в общение с РПЦ духовенства и мирян Кубанской обновленческой епархии во главе с ним. 3 января 1945 г. он принял монашеский постриг с именем Флавиан, а 8 января состоялась его архиерейская хиротония [26]. Весной 1945 г. на территории Ильинского храма г. Краснодара состоялся всенародный акт покаяния обновленческого духовенства. К концу года не осталось ни одного обновленческого прихода.

К 1 января 1945 г. в крае функционировало уже 237 церквей и молитвенных домов, священников – 248, дьяконов – 29 и псаломщиков – 72 [27].

Итак, в период гитлеровской оккупации отмечался подъём религиозной жизни, который выражался в открытии храмов и возобновлении богослужений, восстановлении крестных ходов, престольных праздников, колокольного звона. Возрождение Церкви в годы войны стало, прежде всего, возрождением Церкви патриарха Тихона и способствовало преодолению внутреннего раскола. Великая Отечественная война заставила обратиться людей и руководство страны к вере, осознанию своих ошибок, которые выражались в гонениях на церковь и её служителей.

С.Н. РЫБКО

к.и.н., ст. научный сотрудник

научно-исследовательского центра  ГБНТУ «Кубанский казачий хор»

Примечания

1. Кринко Е.Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942–1943 гг.). Майкоп, 2000; Фефилин Ф.С. Взаимоотношения государства и религиозных организаций в 40-х – середине 50-х гг. (на материалах Краснодарского края). Дисс. … канд. ист. наук. Майкоп, 2002; Суворова Н. Молитва за Отечество // Родная Кубань. 2005. № 1; Дело мира и любви. Очерки истории и культуры православия на Кубани / Научн. ред., сост. О.В. Матвеев. Краснодар, 2009 и др.
2. Государственный архив Краснодарского края (далее-ГАКК). Ф. Р-1519. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.
3. Шкаровский М.В. Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная церковь. – М., 2007. С. 384-385.
4. traditio-ru.org/viki/Русская
5. Полевые материалы кубанской фольклорно-этнографической экспедиции 2005 (далее – ПМ КФЭЭ-2005) а/к (аудио кассета) № 3359 ст. Гурийская Белореченского района. Инф. (Информатор) Фенина Т. М. (1927 г.р).
6. Православный голос Кубани. 2005. №5 (174). С. 9.
7. В/к «Под покровом святого Георгия». Реж. Михаил Шнурников.
8. ПМ КФЭЭ-1999 а/к № 2001. ст. Убеженская Успенского р-на Краснодарского кр. Инф. Квитова К. И. (1919 г. р.).
9. Полевой дневник автора.
10. ПМ КФЭЭ-2007 а/к №3841 ст. Балковская Выселковского р-на Краснодарского кр. Инф. Дыдорь (Бурляева) Л. П. (1936 г. р.).; ПМ КФЭЭ-1999 а/к №2001. ст. Убеженская Успенского р-на. Краснодарского кр. Инф. Квитова К. И. (1919 г. р.).
11. ПМ КФЭЭ-1999 а/к №2001. ст. Убеженская Успенского р-на Краснодарского кр. Инф. Квитова К. И. (1919 г. р.).
12. ПМ КФЭЭ-2014. ст. Новопашковская Крыловского р-на Краснодарского кр. Инф. Салата В. С. (1939 г. р.).
13. Бабич А.В. Гитлеровский оккупационный режим и Русская Православная Церковь на Кубани (1942-1943 гг.) // Национальная идентичность и национализм у славян и их соседей: проблемы прошлого и настоящего. Краснодар, 2011
14. ПМ КФЭЭ-2005 а/к № 3382 ст. Гурийская Белореченского р-на Краснодарского кр.. Инф. Карнаухова П. Я. (1926 г.р.).
15. ПМ КФЭЭ-2003 а/к № 2949 ст. Нижегородская Апшеронского р-на Краснодарского кр. Инф. Перепелица П. И. (1926 г. р.)
16. ПМ КФЭЭ-2007 а/к 3841 ст. Балковская Выселковского р-на Краснодарского кр. Инф. Дыдорь (Бурляева) Л. П. (1936 г. р.)
17. Полевой дневник автора.
18. ПМ КФЭЭ-2008 а/к 4054 ст. Новолабинская Усть-Лабинского р-на Краснодарского кр. Инф. Гойколова М. С. (1927 г. р.).
19. Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 478.
20. ПМ КФЭЭ-1992 а/к 242 ст. Платнировская Кореновского р-на Краснодарского кр. Инф. о. Виктор.
21. ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 1. Д. 3. Л. 4
22. Там же. Л. 9.
23. Там же.
24. Там же. Л.10
25. ПМ КФЭЭ-2007, а/к № Б-20 ст. Балковская Выселковского р-на Краснодарского кр. Инф. Никишина Т. Г. (1934 г. р.).
26. Евгений Шишкин, свящ. Ликвидация обновленческого раскола Русской Православной Церкви в свете данных региональной истории Северного Кавказа // Проблемы и перспективы исследования церковной истории Северного Кавказа – Ставрополь, 2012. С. 323-324.
27. ГАКК. Ф. Р-1519. Оп. 1. Д. 13. Л. 21

Материал опубликован: Рыбко С.Н. Русская Православная Церковь на Кубани в период гитлеровской оккупации (по архивным документам и полевым материалам Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции) // Отрадненские историко-краеведческие чтения. Вып. III: Материалы Международной научной конференции, посвященной 105-летию со дня рождения краеведа Михаила Николаевича Ложкина [Текст] / Научн. редактор С.Н. Немченко. – Армавир: Издатель Шурыгин В.Е., 2015. – С. 141-145.